Название: Three wishes
автор: merrywitch
размер: мини
жанр: сонгфик, роман, местами ангст
тип: гет
пейринг: Мерлин/Моргана
Ворнинг: фик писался по песне, соответсвенно, весь смысл в ней. Читать обязательно под песню, дабы уловить смысл и соблюсти атмосферность, а после прочтения обязательно ознакомиться с клипом. Только в таком порядке. Автор клипа Sundance (Пелинор)
читать дальшеЧасть первая.
«Человеку не достичь всех своих желаний, как не достичь и неба».
«Мы редко в действительности понимаем, чего мы хотим».
Франсуа де Ларушфуко.
Если бы Мерлина, маленького мальчика, живущего в деревне под присмотром все время чего-то опасающейся матери, спросили, чего он хочет, ребенок бы едва ли выбрал из тысячи своих желаний одно единственное.
Если бы Мерлина, юношу, прибывшего в Камелот по указанию любящей матери и собственными глазами увидевшего казнь невиновного человека, спросили, каково его желание, он бы ответил: «Хочу быть свободным!» - и получил бы крылья, чтобы летать в небесах. Ведь на земле человек не бывает свободным, а в небе, отрываясь от суетного мира с его мелочными проблемами, забывая об условностях, чувствуя кончиками пальцев плотные потоки воздуха, ощущая, как с непривычки сердце заходится в бешеном ритме, ухает куда-то вниз, пытаясь игнорировать стоящий в ушах, создающий иллюзию беззвучности шум; а в небе, закрывая глаза и чувствуя, можно освободиться, можно быть одному.
Если бы Мерлина, слугу, каждый день до потери пульса выполняющего поручения принца, а каждые выходные по привычке спасающего Камелот, спросили, о чем он мечтает, он бы сказал, что хочет, чтобы его оставили в покое, и сделался бы обитателем вод лесного озера, чье дело — помнить. Они издалека, сквозь толщу воды, с самого дна, куда не проникают лучи солнца, где отсутствуют запахи, где нет звуков и ярких цветов, где в глубине вод царит сонное спокойствие, где шумный мир людей кажется всего лишь призрачным сном, где хранятся вековые знания, где воспоминания — это все, что осталось; они издалека наблюдают за людьми, не вмешиваясь в ход истории, не пытаясь помочь, не пытаясь помешать, они только наблюдают и запоминают; о них не знают, их никогда не трогают и не дергают по пустякам. Она гордые цари своего одиночества.
Если бы Мерлина, юношу, влюбленного в самое прекрасное и самое жестокое создание на земле, спросили о его заветном желание, он бы, не задумываясь, отринул и беспечность, и свободу, и спокойствие; он бы отдал ей свою радость, забирая себе ее слезы; он бы поменял крылья на руки, чтобы обнять ее, закрыть и уберечь от зла; знаниям и сонному спокойствию он бы предпочел чувства и риск, чтобы видеть движение ее руки, ощущать запах ее волос, чувствовать ее боль и злость — чтобы спасти ее.
Тогда бы он понял, что, сколько бы ни было желаний, только одно единственное всегда будет заветным. И он, наверное, бросит все другие, забудет о них, чтобы постараться воплотить то самое единственное.
Часть вторая.
«Мы всегда стремимся к запретному и желаем недозволенного».
Овидий.
And you want three wishes:
One to fly the heavens...
« - Мне кажется, тебе нужно в Нетляндию, Питер.
- А ты полетишь со мной, Венди?»
Джеймс М. Барри «Питер Пен».
- Мерлин, это невозможно. - Моргана всегда смеется так, словно где-то шумит прибой и звенят хрустальные колокольчики. Он знает, почти уверен, что смог бы. Нужно только захотеть. Он хочет, но нельзя. Ведь нормальные люди не должны уметь летать. А она, наверное, летает по ночам, когда все спят, когда луна показывает свой бледный лик из облаков, когда все озаряется золотисто-голубым мрачным сиянием. Она летает. Только не знает об этом. Но Мерлин видел, он помнит. - Это невозможно, - грустно повторяет она. Он знает, что она говорит не только о полетах, но и о свободе. Ей ведь никогда не выйти отсюда, из этой комнаты, она почти что пленница, соловей, загнанный в золотую клетку.
- Соловьи не поют в неволе, - задумчиво говорит Мерлин. Он совсем не хотел произносить это вслух, просто больше не может молчать. Моргана поднимает на него печальные глаза, и где-то на самом их дне плещется лукавый, обжигающе-горячий огонь.
- Я научусь, - как бы между прочим роняет она, ловя его непонимающий и настороженный взгляд. - Я научусь петь, если ты научишься летать. - Это запрещено, это неправильно, это наказуемо, но так желанно, что просто нельзя не спросить.
- А ты полетишь со мной? - Мерлин протягивает руку, словно может взлететь прямо сейчас, только бы коснуться ее. Моргана снова смеется, неуловимым движением хватает его руку, целует кончики пальцев и теряется в ночных коридорах, словно испаряясь, как сон, тая, как предрассветная мечта. И только в сумеречном воздухе, все еще пахнущим эфирными маслами, которыми обычно пахнут ее волосы, летает легкое и отчетливое «полечу»...
And a clean conscience...
«Англо-саксонская совесть не мешает совершать определенного рода поступки, но запрещает получать от них удовольствие».
Сальвадор де Мадарьяга.
- Я предупреждал тебя, юный маг, что ведьму нужно убить, - у Великого такой вид, словно он говорит не о жизни человека, а о сломанной ветке. Точнее, о ветке, которую только предстоит сломать.
- Я не могу убить человека! Я никогда добровольно не стану причиной чьей-либо смерти...
- Чушь! - Смеется Дракон. - Тебе не обмануть меня, Мерлин. Я видел многое в этом мире. Ты не хочешь убивать ведьму, - он так спокоен и ироничен, хотя знает, что сейчас творится в душе юноши. Это правда. Он не хочет убивать ее, хотя, возможно, единственный, кто может. Нет, не так: он единственный, кто должен. Только вот он уверен, что никогда не осмелится, кем бы ни стала Моргана, что бы они ни натворила, сколько бы зла ни причинила людям, она навсегда останется дла него девушкой, смех которой напоминает перезвон колокольчиков и шум прибоя, а волосы пахнут весенней свежестью и пряной, почти праздничной радостью. Мерлин уже понял, что Великий все знает, но отчего-то продолжает врать. Скорее, себе.
- Ты живешь тысячи лет и, должно быть, уже забыл, что значит совесть. Так вот, моя предпочитает остаться чистой.
- Чтобы спокойно спать по ночам? - Иронично вставляет Дракон. - Мерлин, чистая совесть — всего лишь отговорка для наших слабостей.
- Я не хочу... - срывается маг.
- Это ближе к правде. - Оба какое-то время молчат. - Я предупредил тебя, юный маг: ведьму нужно устранить. - Когда советчик скрывается в глубине пещеры, взмахнув могучими крыльями, Мерлин роняет факел на землю. Тот, глухо стукнувшись об острые камни, летит в бездну, опаляя и сжигая красными искрами темноту. Мерлин бредет по коридорам без света, практически без надежды, подавленный, наедине со своей совестью...
And then one you're saving for a rainy day
If your lover ever takes her love away.
«Достаточно было одному мужчине влюбиться в женщину, чтобы мир стал таким, каков есть».
Вольтер.
«Истинная любовь не знает пресыщения. Будучи всецело духовной, она не может охладиться».
Гюго.
- Не нужно, Моргана. Это больше не имеет смысла. - В голосе слышен и горячий гнев, и жгучая обида, и тихая нежность, но все же в нем гораздо больше страха и вины. Страха перед тем, что прийдется сделать, вины за то, что уже сделано. Моргана поднимает на него глаза — в них все тоже, что и в его голосе, а где-то на дне все так же плещется и мерцает огонь, ставший теперь обжигающе-холодным, почти все: в них нет страха, она ведь не боится его. Зачем? Ведь он не причинит ей вред, она знает, больше никогда.
- Это всегда имеет смысл. Больший, чем ты видишь.
- Кому же ты мстишь? - Мерлин качает головой, пытаясь поймать ее за руку, потянуть за собой, не догадываясь, насколько она сильнее и целеустремленнее; скорее это он пойдет за ней.
- Всем...и никому. - Он знает, кого она ненавидит больше всех, даже больше, чем Утера. От этого одновременно и невыносимо больно и бесконечно легко — гораздо проще, когда надеяться уже больше не на что. Они снова, как когда-то давно, стоят в погруженном в мрачный сумрак коридоре, но ему уже не хочется летать, а она последнее время не смеется. Никто не заметил, как разговоры и заботы стали другими, как изменились они сами. Только одна вещь осталась прежней. Она все также висит в воздухе, между ними, неприкаянная, невысказанная. Должно быть, она будет преследовать их до конца дней, и после - до скончания веков. Он, наверное, мог бы сказать, но в другом конце коридора слышится топот и крики — они пытаются найти ведьму, найти предательницу, имеющую право на престол, являющуюся угрозой. Но Мерлин знает, что они не найдут. Ведь он уже нашел.
- Кажется, не получится у меня спокойно спать по ночам, - медленно произносит он, давно приняв решение.
- Убей меня, Мерлин. - Она насмехается. Должна насмехаться, ведь просто не может быть сейчас серьезной.
- Уходи, - приходится шептать, чтобы стража не услышала. Хотя Мерлин боится вовсе не стражу: ему кажется, скажи он это громче, станет предателем, забудет обо всем важном и дорогом, не сможет следовать идеалам. Но Моргана слышит. Слышит и улыбается, ведь другого она и не ожидала — он бы не отдал ее, он ведь обещал научиться летать. Перед тем как исчезнуть, она снова, как когда-то давно, хватает его руку, и Мерлин чувствует обжигающее прикосновение холодных и дрожащих губ к пальцам — она все-таки боится. В том, что Моргана выберется из замка, он абсолютно уверен: она знает об этом месте больше, чем король или принц. Мерлин прикрывает глаза, вдыхая знакомый запах, потому что в воздухе все так же носится восторженное «полечу»...
автор: merrywitch
размер: мини
жанр: сонгфик, роман, местами ангст
тип: гет
пейринг: Мерлин/Моргана
Ворнинг: фик писался по песне, соответсвенно, весь смысл в ней. Читать обязательно под песню, дабы уловить смысл и соблюсти атмосферность, а после прочтения обязательно ознакомиться с клипом. Только в таком порядке. Автор клипа Sundance (Пелинор)
читать дальшеЧасть первая.
«Человеку не достичь всех своих желаний, как не достичь и неба».
«Мы редко в действительности понимаем, чего мы хотим».
Франсуа де Ларушфуко.
Если бы Мерлина, маленького мальчика, живущего в деревне под присмотром все время чего-то опасающейся матери, спросили, чего он хочет, ребенок бы едва ли выбрал из тысячи своих желаний одно единственное.
Если бы Мерлина, юношу, прибывшего в Камелот по указанию любящей матери и собственными глазами увидевшего казнь невиновного человека, спросили, каково его желание, он бы ответил: «Хочу быть свободным!» - и получил бы крылья, чтобы летать в небесах. Ведь на земле человек не бывает свободным, а в небе, отрываясь от суетного мира с его мелочными проблемами, забывая об условностях, чувствуя кончиками пальцев плотные потоки воздуха, ощущая, как с непривычки сердце заходится в бешеном ритме, ухает куда-то вниз, пытаясь игнорировать стоящий в ушах, создающий иллюзию беззвучности шум; а в небе, закрывая глаза и чувствуя, можно освободиться, можно быть одному.
Если бы Мерлина, слугу, каждый день до потери пульса выполняющего поручения принца, а каждые выходные по привычке спасающего Камелот, спросили, о чем он мечтает, он бы сказал, что хочет, чтобы его оставили в покое, и сделался бы обитателем вод лесного озера, чье дело — помнить. Они издалека, сквозь толщу воды, с самого дна, куда не проникают лучи солнца, где отсутствуют запахи, где нет звуков и ярких цветов, где в глубине вод царит сонное спокойствие, где шумный мир людей кажется всего лишь призрачным сном, где хранятся вековые знания, где воспоминания — это все, что осталось; они издалека наблюдают за людьми, не вмешиваясь в ход истории, не пытаясь помочь, не пытаясь помешать, они только наблюдают и запоминают; о них не знают, их никогда не трогают и не дергают по пустякам. Она гордые цари своего одиночества.
Если бы Мерлина, юношу, влюбленного в самое прекрасное и самое жестокое создание на земле, спросили о его заветном желание, он бы, не задумываясь, отринул и беспечность, и свободу, и спокойствие; он бы отдал ей свою радость, забирая себе ее слезы; он бы поменял крылья на руки, чтобы обнять ее, закрыть и уберечь от зла; знаниям и сонному спокойствию он бы предпочел чувства и риск, чтобы видеть движение ее руки, ощущать запах ее волос, чувствовать ее боль и злость — чтобы спасти ее.
Тогда бы он понял, что, сколько бы ни было желаний, только одно единственное всегда будет заветным. И он, наверное, бросит все другие, забудет о них, чтобы постараться воплотить то самое единственное.
Часть вторая.
«Мы всегда стремимся к запретному и желаем недозволенного».
Овидий.
And you want three wishes:
One to fly the heavens...
« - Мне кажется, тебе нужно в Нетляндию, Питер.
- А ты полетишь со мной, Венди?»
Джеймс М. Барри «Питер Пен».
- Мерлин, это невозможно. - Моргана всегда смеется так, словно где-то шумит прибой и звенят хрустальные колокольчики. Он знает, почти уверен, что смог бы. Нужно только захотеть. Он хочет, но нельзя. Ведь нормальные люди не должны уметь летать. А она, наверное, летает по ночам, когда все спят, когда луна показывает свой бледный лик из облаков, когда все озаряется золотисто-голубым мрачным сиянием. Она летает. Только не знает об этом. Но Мерлин видел, он помнит. - Это невозможно, - грустно повторяет она. Он знает, что она говорит не только о полетах, но и о свободе. Ей ведь никогда не выйти отсюда, из этой комнаты, она почти что пленница, соловей, загнанный в золотую клетку.
- Соловьи не поют в неволе, - задумчиво говорит Мерлин. Он совсем не хотел произносить это вслух, просто больше не может молчать. Моргана поднимает на него печальные глаза, и где-то на самом их дне плещется лукавый, обжигающе-горячий огонь.
- Я научусь, - как бы между прочим роняет она, ловя его непонимающий и настороженный взгляд. - Я научусь петь, если ты научишься летать. - Это запрещено, это неправильно, это наказуемо, но так желанно, что просто нельзя не спросить.
- А ты полетишь со мной? - Мерлин протягивает руку, словно может взлететь прямо сейчас, только бы коснуться ее. Моргана снова смеется, неуловимым движением хватает его руку, целует кончики пальцев и теряется в ночных коридорах, словно испаряясь, как сон, тая, как предрассветная мечта. И только в сумеречном воздухе, все еще пахнущим эфирными маслами, которыми обычно пахнут ее волосы, летает легкое и отчетливое «полечу»...
And a clean conscience...
«Англо-саксонская совесть не мешает совершать определенного рода поступки, но запрещает получать от них удовольствие».
Сальвадор де Мадарьяга.
- Я предупреждал тебя, юный маг, что ведьму нужно убить, - у Великого такой вид, словно он говорит не о жизни человека, а о сломанной ветке. Точнее, о ветке, которую только предстоит сломать.
- Я не могу убить человека! Я никогда добровольно не стану причиной чьей-либо смерти...
- Чушь! - Смеется Дракон. - Тебе не обмануть меня, Мерлин. Я видел многое в этом мире. Ты не хочешь убивать ведьму, - он так спокоен и ироничен, хотя знает, что сейчас творится в душе юноши. Это правда. Он не хочет убивать ее, хотя, возможно, единственный, кто может. Нет, не так: он единственный, кто должен. Только вот он уверен, что никогда не осмелится, кем бы ни стала Моргана, что бы они ни натворила, сколько бы зла ни причинила людям, она навсегда останется дла него девушкой, смех которой напоминает перезвон колокольчиков и шум прибоя, а волосы пахнут весенней свежестью и пряной, почти праздничной радостью. Мерлин уже понял, что Великий все знает, но отчего-то продолжает врать. Скорее, себе.
- Ты живешь тысячи лет и, должно быть, уже забыл, что значит совесть. Так вот, моя предпочитает остаться чистой.
- Чтобы спокойно спать по ночам? - Иронично вставляет Дракон. - Мерлин, чистая совесть — всего лишь отговорка для наших слабостей.
- Я не хочу... - срывается маг.
- Это ближе к правде. - Оба какое-то время молчат. - Я предупредил тебя, юный маг: ведьму нужно устранить. - Когда советчик скрывается в глубине пещеры, взмахнув могучими крыльями, Мерлин роняет факел на землю. Тот, глухо стукнувшись об острые камни, летит в бездну, опаляя и сжигая красными искрами темноту. Мерлин бредет по коридорам без света, практически без надежды, подавленный, наедине со своей совестью...
And then one you're saving for a rainy day
If your lover ever takes her love away.
«Достаточно было одному мужчине влюбиться в женщину, чтобы мир стал таким, каков есть».
Вольтер.
«Истинная любовь не знает пресыщения. Будучи всецело духовной, она не может охладиться».
Гюго.
- Не нужно, Моргана. Это больше не имеет смысла. - В голосе слышен и горячий гнев, и жгучая обида, и тихая нежность, но все же в нем гораздо больше страха и вины. Страха перед тем, что прийдется сделать, вины за то, что уже сделано. Моргана поднимает на него глаза — в них все тоже, что и в его голосе, а где-то на дне все так же плещется и мерцает огонь, ставший теперь обжигающе-холодным, почти все: в них нет страха, она ведь не боится его. Зачем? Ведь он не причинит ей вред, она знает, больше никогда.
- Это всегда имеет смысл. Больший, чем ты видишь.
- Кому же ты мстишь? - Мерлин качает головой, пытаясь поймать ее за руку, потянуть за собой, не догадываясь, насколько она сильнее и целеустремленнее; скорее это он пойдет за ней.
- Всем...и никому. - Он знает, кого она ненавидит больше всех, даже больше, чем Утера. От этого одновременно и невыносимо больно и бесконечно легко — гораздо проще, когда надеяться уже больше не на что. Они снова, как когда-то давно, стоят в погруженном в мрачный сумрак коридоре, но ему уже не хочется летать, а она последнее время не смеется. Никто не заметил, как разговоры и заботы стали другими, как изменились они сами. Только одна вещь осталась прежней. Она все также висит в воздухе, между ними, неприкаянная, невысказанная. Должно быть, она будет преследовать их до конца дней, и после - до скончания веков. Он, наверное, мог бы сказать, но в другом конце коридора слышится топот и крики — они пытаются найти ведьму, найти предательницу, имеющую право на престол, являющуюся угрозой. Но Мерлин знает, что они не найдут. Ведь он уже нашел.
- Кажется, не получится у меня спокойно спать по ночам, - медленно произносит он, давно приняв решение.
- Убей меня, Мерлин. - Она насмехается. Должна насмехаться, ведь просто не может быть сейчас серьезной.
- Уходи, - приходится шептать, чтобы стража не услышала. Хотя Мерлин боится вовсе не стражу: ему кажется, скажи он это громче, станет предателем, забудет обо всем важном и дорогом, не сможет следовать идеалам. Но Моргана слышит. Слышит и улыбается, ведь другого она и не ожидала — он бы не отдал ее, он ведь обещал научиться летать. Перед тем как исчезнуть, она снова, как когда-то давно, хватает его руку, и Мерлин чувствует обжигающее прикосновение холодных и дрожащих губ к пальцам — она все-таки боится. В том, что Моргана выберется из замка, он абсолютно уверен: она знает об этом месте больше, чем король или принц. Мерлин прикрывает глаза, вдыхая знакомый запах, потому что в воздухе все так же носится восторженное «полечу»...
@темы: персонаж: Моргана, персонаж: Мерлин, творчество: клип, гет, творчество: фанфик